Вторая половина дня. Рабочий кабинет режиссера Кевина Рейнольдса. Кевин сидит за столом и что-то пишет в блокноте. Напротив него в кресле расположился сценарист Джей Уолпет, который давно работает с Кевином, а на диване у стены сидит актер Гай Пирс с бокалом виски в руках.

- Что, друзья мои, - говорит Кевин, оторвавшись от своего блокнота, - а не пора ли нам замахнуться на классику, а? Тем более, что приличных сценариев все равно нет...>

- Неужели ты решил Шейкспира поставить? - удивился Джей. - По-моему, после Гибсонова "Гамлета" там ловить нечего. Мел уже все пересказал своими словами. Зрителям будет неинтересно... Кроме того, читал я этого Шейкспира. Ничего оригинального. Одни цитаты.

- Да нет, не Шекспайра, - отмахнулся Кевин. - Он на редкость некинематографичен. Помнишь, что у Гибсона получилось? Ходит туда-сюда, декламирует эти дурацкие вирши. И только пару раз кому-то по чайнику съездил.

- По черепу, - подает голос Гай Пирс.

- Что? - удивляется Кевин.

- По черепу, - объясняет Пирс. - Съездил, говорю, по черепу. По черепу отца, бедного Йорика.

- Да они там все были небогатые, - соглашается Джей. - Дикие времена. И пили какую-то мерзость...

- К черту Шейкспира, - решительно говорит Кевин. - После "Робина Гуда" решил экранизировать Дюма: или "Трех мушкетеров", или "Барона Мюнхгаузена".

- Может, "Графа Монте-Кристо", - осторожно спрашивает Гай Пирс, - а не "Барона Мюнхгаузена"?

- Ну графа, - легко соглашается Кевин. - Думаешь, я могу запомнить эти дебильные французские звания и имена? Пусть этот Золя их сам запоминает.

- Дюма, - говорит Пирс.

- Что?

- Я говорю, его звали Дюма. Александр Дюма.

- Слушай, - не выдерживает Кевин, - что ты мне гонишь, а? Я прекрасно знаю, как звали Эмиля Дюма. И твоего графа Монте-Карло помню наизусть. Поэтому я и хочу экранизировать эту прелестную новеллку. Она весьма кинематографична.

- Насколько я помню, - продолжает спорить Гай Пирс, - там аж два тома текста.

- Ну и что? - пожимает плечами Кевин. - У нас есть наш дорогой Джей. К тому же, - плотоядно улыбается он, - Джей связан контрактом, поэтому из этого Монте-Карло сделает прелестный сюжетец. Сделаешь, Джей?

- Так точно, босс, - радостно отвечает Джей. - Типа, всегда готов, и все такое.

- Хорошо, - кивает Кевин. - Давайте тогда сейчас это все быстренько обсудим, после чего я делаю заявку для Spyglass Entertainment. Я с ними предварительно уже все обговорил. Как только положу сценарий на стол, проект запускается в производство.

- Не вопрос, босс, - успокаивает его Джей. - Киноверсию делаем прямо по книге?

- Ты что, - пугается Кевин, - с ума сошел? New Line и так какую-то бодягу про ювелиров под названием "Властелин колец" затеял часов на девять. Я такую нудятину не потяну. Надо все уложить часа в полтора... Ну, два - потолок! Так что давай сокращать, не меняя общего смысла.

- Короче, - начинает развивать план сценария Джей, - Эдмон Дантес вернулся в Марсель после встречи с Наполеоном, во время которой император дал ему письмо к Нуартье.

- К кому? - потрясенно спрашивает Кевин. - Это что за имя такое дебильное? Давай по возможности будем избегать французских имен.

- Но босс, - потрясенно говорит Джей, - там все имена французские. Это же французский роман!

- Черт, - говорит Кевин с досадой. - Впрочем, кто нам мешает заменить этого Нуартье на какого-нибудь Клариона? Ну, чтобы благозвучнее выглядело, и чтобы зрители не подавились попкорном. Благополучие зрителей - превыше всего.

- Как скажете, босс, - кивает Джей. - Но этого Клариона мы так и оставим папашей Вильфора? Ну, чтобы завязка была...

- Да пускай папашей, - великодушно машет рукой Кевин. - У меня нет возражений.

- Короче, - продолжает Джей, - прокурору Вильфору бухгалтер с "Фараона" Данглар и бедный рыбак Фернан Мондего, влюбленный в невесту Дантеса, настучали о письме.

- Кстати, - подает голос Гай Пирс. - А кого я буду играть в этом фильме?

- Эдмона Дантеса, разумеется, - удивляется Кевин. - А кого же еще?

- Вот уж дудки, - кривит рот Гай Пирс. - Дантес - простой моряк. Он даже когда в графа превратился, все равно остался простым моряком. Не мой типаж. Во-первых, я всегда играю мерзавцев. Во-вторых, мерзавцев благородного происхождения. В этом фильме я буду играть Фернана. Других ролей я не вижу.

- Подожди, - говорит Джей, - но Фернан - он вообще рыбак. По происхождению еще ниже, чем Дантес. И графом он потом стал достаточно искусственным образом.

- А ты на что? - презрительно спрашивает Пирс. - Сделай Мондего сыном графа и благородным дворянином.

- С чего тогда он будет дружить с Дантесом? - парирует Джей.

- А вот это уже не твое собачье дело, - презрительно оттопырив губу, отвечает Гай Пирс. - Мы, знатные дворяне, с кем хотим, с тем и дружим. Может, мне нравится подруга Дантеса, вот я дружу с этой матросней, чтобы быть ближе к ней.

- Согласен, - говорит Кевин. - Пускай Мондего будет сразу граф. Так солиднее.

- Как скажете, - сдается Джей. - Значит граф Мондего и Данглар настучали по поводу письма, а Вильфор, узнав о том, что письмо адресовано его папашке, что может страшно скомпрометировать прокурора, сажает Дантеса навсегда в Иф. Годится?

- Суперски, - кивает Кевин. - Пойдем дальше.

- В замке творятся жуткие нравы, - говорит Джей. - Начальник тюрьмы каждый год избивает заключенных, и Дантес только и мечтает, как бы удрать. Но внезапно к нему в камеру пробирается аббат Фариа, и они подружились.

- Кстати, - оживляется Кевин, - может, они станут любовниками? Сейчас это модно.

- Не получится, - с сожалением говорит Джей. - Дантес должен всю жизнь любить свою Мерседес.

- Ты что, - удивляется Кевин, - с дуба рухнул? Тогда еще даже "Фордов" не было. Какой "Мерседес" у простого матроса?

- Так это же имя, - объясняет Джей. - Имя его подруги.

- Мерседес?

- Ну да.

- А почему этот Золя назвал тетку по имени машины? - интересуется Кевин.

- Да черт его знает, - отвечает Джей. - Разве поймешь этих французов?..

- Ну ладно, - соглашается Кевин. - Мерседес так Мерседес. В конце концов, мы не должны перекраивать историю. Скажем спасибо, что он ее назвал не "Порше". Вот смеху-то было бы...

- Короче говоря, - продолжает Джей, - аббат Фариа полюбил Дантеса как родного сына и делится с ним своими знаниями.

- Это правильно, - соглашается Кевин. - Пусть будет умный. Математика, экономика, копирайтерство, основы киноведения и так далее.

- Еще аббат в благодарность открыл ему, где находится клад, - говорит Джей. - А когда аббат умер, Дантес вышел на свободу.

- Как? - интересуется Кевин.

- Как в книге, - отвечает Джей. - Тело аббата зашили в саван, а Дантес лег вместо него. Но в замке Иф умерших просто сбрасывали со скалы, привязав им гирю к ногам.

- Согласен, - говорит Кевин, - но пускай только при побеге он убьет мучившего его тюремщика.

- Будет сделано, - соглашается Джей, делая пометку в блокноте.

- А дальше - месть! - кровожадно говорит Кевин.

- Вот здесь главный вопрос, босс, - осторожно говорит Джей. - Дело в том, что Дантес там мстит очень долго и нудно, аккуратно плетя свои сети. Это и в девять часов не уложить.

- Ты что, маленький, что ли? - презрительно спрашивает Кевин. - Мне тебя опять учить надо? Да я тебе все эти хитросплетения в 40 минут уложу с полтычка. Смотри... Сначала Дантес встречается с этим итальяшкой - Вампой - и становится его другом. Там он спасает жизнь какому-нибудь уроду-матросу, и тот становится его рабом на всю жизнь. Назовем его, например, Якопо. Его роль я дам Гусману - я давно ему обещал, а у него как раз и внешность подходящая - такая страхолюдина...

- Босс, но в книге слугу Дантеса звали Бертуччо, - осторожно говорит Джей.

- Пускай будет Якопо, - решительно говорит Кевин. - Мне так больше нравится. Я же не попросил тебя изменить Мерседес на Анну Смит! Вот и ты должен сделать мне небольшую поблажку.

- Хорошо, босс, - покорно говорит Джей.

- Дантес жутко разбогател и приехал в Нью-Йорк в образе графа Монте-Карло, - продолжает развивать свою мысль Кевин.

- В Париж, - небрежно говорит Гай Пирс.

- Что? - поднимает на него голову Кевин.

- Он приехал в Париж, - повторяет Гай Пирс. - Действие происходит в Париже.

- Ты что, обалдел? - крутит палец у виска Кевин. - Это же заштатный городишко. Там до сих пор спать ложатся в 9 вечера, и всего три бара на весь город.

- Я говорю про французский Париж, - говорит Гай Пирс, - а не про наш. Тот городок довольно крутой.

- Все-таки, - кривясь, мычит Кевин, - я бы предпочел, чтобы он приехал в Нью-Йорк. Опять же - снимать дешевле.

- Тогда не было Нью-Йорка, - говорит Гай Пирс.

- Слушай, - не выдерживает Кевин, - я понимаю, что вы, австралийские парни, хотите выглядеть сильно умными, но ты уж совсем тут свою дурь-то не демонстрируй... Нью-Йорка не было. Может, ты хочешь сказать, что тогда Америки вообще не было, а? Была одна Австралия, да?

- Америка была, врать не буду, - говорит Гай Пирс.

- Ну и заткнись тогда, умник, - отдуваясь, ворчит Кевин. - А то как сделаю Мондего сыном рыбака - будешь знать тогда.

- Мне пофиг, - лениво отвечает Гай Пирс. - Я с легкостью накормлю тремя хлебами половину Голливуда.

- Я же сказал сыном рыбака, а не хлебопашца, - кипятится Кевин.

- Друзья, - говорит Джей, - не будем ругаться. Нам же надо сценарий обсудить.

- Короче, - успокаивается Кевин. - Все сделаем очень быстро. Сначала Дантес собирает у себя в замке крутейший бал. Туда приглашается весь Париж, а Дантес к гостям спускается на воздушном шаре весь в белом. Все тащатся и его приветствуют.

Кевин подозрительно смотрит на Гая Пирса. Тот молчит и прихлебывает виски.

- Что молчишь, умник? - не выдерживает Кевин. - Еще скажешь, что тогда воздушных шаров не было?

- Да какая разница? - пожимает плечами Гай Пирс. - Пускай будут, раз тебе нравится. Лишь бы не реактивный истребитель.

- Вот то-то, - удовлетворенно кивает Кевин. - Короче, крутой бал, и все такое. На балу выясняется, что Вильфора и графа Мондего связывают всякие темные делишки из прошлого. В свое время Вильфор потребовал от Мондего, чтобы тот убил его компрометирующего папашку. И тот убил, потому что крут. Дантес хитростью заставит Вильфора об этом проговориться, а за стеной будет сидеть полис, который все слышит. И Вильфора засадят на всю жизнь.

Кевин радуется удачной мысли, как ребенок.

- А Данглар? - несколько бестактно спрашивает Джей.

- Да с ним все просто, - машет рукой Кевин. - Эдмон где-нибудь якобы проговорится, что его корабль везет в Париж золото. Вильфор и Мондего решат украсть это золото, а выполнить задание отправят Данглара. А там - подстава. Полис хватает Данглара в тот момент, когда тот ворует сундуки, и его карьера навсегда испорчена.

- Что-то не очень логично, - говорит Гай Пирс. - Чтобы вельможи Мондего и Вильфор решили спереть золотишко у какого-то тосканского графа? Да это бред просто.

- Подожди, - перебивает его Кевин, - ты хочешь сказать, что они не мерзавцы?

- Мерзавцы, - соглашается Гай Пирс.

- Ну и что ты опять гонишь тогда? - презрительно спрашивает его Кевин. - Раз мерзавцы, вот и решили спереть. Все логично.

- Ну и с Мондего тогда как? - спрашивает Гай Пирс.

- С Мондего и так все понятно, - говорит Кевин. - Заключительная дуэль и все такое. Ведь Мондего - тот еще мерзавец. Он трахает всех теток Парижа, убивая их мужей, которые осмеливаются протестовать.

- А как же любовь к Мерседес? - интересуется Гай Пирс.

- Так любовь-то несчастная, - говорит Кевин. - Поэтому у Мондего с Мерседес никогда не бывает оргазма. Правда, он ей этого не говорит.

- Хорошо, - говорит Джей, - ну а финал в чем заключается? Граф берет свою верную Гайде и уезжает в дальние страны?

- Какую, к черту, Гайде? - ошарашенно спрашивает Кевин.

- Ну эту, наложницу, - объясняет Джей.

- Никаких наложниц, - решительно говорит Кевин. - У него снова любовь с Мерседес. Сначала, правда, Дантес кобенится, но потом старая любовь вспыхивает в грудях, и мы снимаем красивую сцену на фоне горящего камина.

- А сынок? - спрашивает Гай Пирс. - Альбер - сын Мондего и Мерседес.

- Сынок у Мерседес от Эдмона, - решительно заявляет Кевин. - Он его сделал в аккурат перед тюрьмой. А Мерседес вышла замуж за Мондего, потому что ребенку нужен отец. Так что она верна памяти Эдмона. Зрители будут рыдать, поверь моему чутью.

- Но как же Мондего этому поверил? - возражает Гай Пирс.

- Слушай, что ты придираешься, а? - ругается Кевин. - Ну сказала она ему, что сынок родился недоношенным. На самом деле он переношенный. Что, скажешь, в жизни так не бывает? А у нас все заканчивается хорошо. Этих двух козлов посадили, Мондего Эдмон убил на дуэли, а с Мерседес, Альбером и верным Якопо он покупает замок Иф и живет там припеваючи, создавая приюты для слабонервных. Туда обязательно надо будет вставить всякие слезливые мульки о том, что в его сердце больше нет мести, и что он теперь обязательно будет защищать кашалотов и строить дома для бездомных собак. Да, чуть не забыл, еще аббату Фариа вставь какую-нибудь историю о том, как его заставили сжечь церковь, он сжег, а потом прозрел. Зрителям это нравится... Ну что, по-моему, все шикарно. Джей, ты как?

- Супер, босс, - говорит Джей, не отрываясь от своей тетради, куда он все подробно записывает. - Все отлично. Будет шедевр, я чувствую.

- Ну и славненько, - успокаивается Кевин. - Давай, делай сценарий, а как только закончишь, я начинаю процесс подготовки. Гай, а ты готовься к роли Мондего-Морсера.

- Каким образом? - лениво интересуется Гай Пирс. - Трахать половину Парижа?

- Ну да, - кивает Кевин. - Только нашего Парижа, разумеется. Они там будут очень рады. Все, ребята, - говорит Кевин, глядя на часы. - Шуруйте работать. Мне надо бизнес-план писать.

***

Обожаю смотреть американские фильмы, поставленные по известным литературным произведениям. Они к этим произведениям относятся с такой изумительно пренебрежительной легкостью, что в результате получаются великолепные комедии, которые вызывают истерику в европейских зрительных залах (я смотрел этот шедевр в "Кодаке Киномире", и народ в зале просто рыдал от хохота всю вторую половину фильма, а финал вызвал бешеные аплодисменты всего полупустого зала), но в Штатах их смотрят совершенно серьезно и рыдают уже от сопереживания главным героям.

Сюжет фильма "Граф Монте-Кристо" был сделан именно так, как это излагал Кевин в моей интерпретации. Кевин только почти ничего не рассказал о совершенно потрясающем Якопо, который называет графа "Затара" (в переводе с какого-то языка это означает "Покойник") и постоянно читает ему слезливые нотации, от которых зал просто угорает. В последней сцене, когда Дантес действительно КУПИЛ замок Иф, чтобы ТАМ ЖИТЬ С СЕМЬЕЙ и стоит на обрыве, грустя об аббате Фариа, Якопо ему говорит: "Ну что, Затара, тяжело?" Причем Якопо - совершенно монстровидный мужик, и все эти назидания в его устах звучат совершенно потрясающе.

Короче говоря, от книги в фильме не осталось ничего. Только посадка Дантеса в замок за письмо. Фернан Мондего сразу оказался графом. Чего ради он работал МАТРОСОМ на корабле у Эдмона - ни фига не ясно. Мерседес родила ребенка от Эдмона и в конце вернулась к нему (ура, ура). Сцена выкупа Альбера у Вампы Кевин трактовал тоже довольно простенько: Эдмон подговорил Вампу украсть Альбера, а потом ворвался в подземелье и понарошку сражался на шпагах, якобы отбивая Альбера. Какая дешевка!

Ну уж а "жуткая месть" Вильфору и Морсеру - это даже и обсуждать не нужно. Невероятной отстой. В каком воспаленном бреду родился такой сценарий - непонятно. Точнее, понятно. Так что сюжетец, как вы поняли, верх очарования.

Особых теплых слов заслуживает сцена, когда весь Париж слетелся на первый зов хрен знает какого-то тосканского графа и, открыв рты, смотрел, как его воссиятельство спускался к ним на воздушном шаре. Потрясающая находка. Почему только они при этом не догадались сделать Дантеса американцем - не понимаю.

Правда, врать не буду, кроме Якопо в фильме нет ни одного негра (и тот не негр, а латиноамериканец). Что, в общем, странно. В рамках обычной политкорректности надо было негром сделать какого-нибудь хорошего мужичка. Например, Морреля. А то он там, прости господи, какой-то француз.

Актерской игры в фильме почти нет. Дантес серый до безобразия и даже приличная прическа графа Монте-Кристо к его образу ничего добавить не может. Гай Пирс весьма достоверно играет гнусного и пресыщенного графчика, совершенно, впрочем, не похожего на французских аристократов тех времен. И уж совершенно не похожего на Фернана де Мондего. Мерседес - пышная брюнетка, несколько смахивающая на молоденькую мадам Грицацуеву. Ведет себя она точно так же.

Но в фильме есть и две вполне приличные роли. Первая - это Вильфор. Его играет очень классный актер Джеймс Фрейн, который среди всей этой серости выглядит довольно ярко, особенно в самом начале фильма, где у Вильфора много эпизодов. Кстати, он чем-то очень напоминает Хоакина Феникса, я даже сначала подумал, что это он и есть.

Вторая забавная роль - Луиджи Вампа. Его играет некий Джей Би Бланк. Очень колоритный актер, будем надеяться, что он еще где-нибудь появится (это его второй фильм).

Все остальное - отстой на отстое и отстоем погоняет. Они даже из аббата Фариа ухитрились сделать нечто стебово-комедийное. Но это не вина актера, а явно режиссерские примочки.

Вывод. Картина, конечно, отстой редкостный. Это надо было навертеть подобного бреда да еще и снять настолько паскудно. Но в Штатах картина прокатывается довольно успешно, сделала хорошие сборы и имеет высокий рейтинг. Впрочем, если даже именитые штатовские рецензенты, которые хвалят эту картину, не читали книгу, чего уж ждать от простых зрителей. Так что не слишком полагайтесь на мое мнение, если не читали "Графа Монте-Кристо". Сходите посмотреть, узнаете графа с совсем другой стороны. И его недоноска-Альбертика - тоже (в фильме это потрясающая сцена, когда Морсер цедит сквозь зубы: "Недоносок")...

Однако картину можно спокойно посмотреть как комедию. Во всяком случае зрительный зал вместе со мной просто умирал от хохота, глядя на то, что американцы сотворили с этой книгой. Комедия абсурда, честное слово. Но сразу говорю, что в кино на фильм не надо ходить. Вполне достаточно глянуть на кассете, потому что никаких приличных съемок там нет, хорошего звука - даже рядом, да и фильм не широкоэкранный, так что я, глядя на тусклый квадратик в середине экрана, даже и не понял, за что отдал 250 рублей за билет в "Кодак-Киномир".